В одном магазине подержанных музыкальных товаров дружно жили музыкальные инструменты. Разными путями попадали они в этот магазин. Кто-то приносил их за ненадобностью, когда они доставались по наследству человеку, не умеющему играть. А кто-то покупал новые, а старые сдавал, чтобы они еще кому-либо послужили.
Так или иначе, в магазине собрались самые разные инструменты.
В углу стоял величавый старинный рояль. Ножки в виде львиных лап, придавали ему грациозность и величественную осанку льва. Тускло мерцающие клавиши, с пластинками из натуральной слоновой кости, выдавали аристократический шик. Не говоря уже, о бронзовых канделябрах, давно не знавших свечей. Рояль был старожилом. Занимая много места, он никак не мог найти своего покупателя, но зато пользовался самым большим почетом и уважением среди временных жильцов магазина.
Остальные инструменты жили на полках. Там были скрипки и мандолины, саксофоны и свирели и ещё много всякой мелкой братии.
В самом углу жил маленький камертон. Никто не знал считать камертон музыкальным инструментом или нет. Не знал этого и сам камертон. С одной стороны он умел петь. С другой – он умел петь только одну ноту «ля», да и то только первой октавы.
По ночам, когда сторож закрывал на замок двери магазина, инструменты оживали и рассказывали свои истории, ведь здесь они жили только воспоминаниями о прошлом и надеждой дождаться нового хозяина. Молчал только камертон. Другие инструменты тихо жалели его, считая ущербным. Он чувствовал их жалость, и от этого ему становилось еще хуже, еще дальше ему хотелось спрятаться на полке.
Однажды в магазин забрёл старый, сурового вида человек. Поблекшие от времени глаза маленькими льдинками холодно глядели из-под нависших бровей.
Равнодушно глянув на всё разнообразие магазина, он, словно споткнулся взглядом, о старый рояль. Глаза его мгновенно потеплели, словно изнутри кто-то невидимый озарил их мягким забытым светом.
- Здравствуй, старый друг, - тихо произнес он и бережно прикоснулся к крышке рояля, - наконец-то я нашел тебя.
В глубине рояля что-то всхлипнуло, зазвенело, и рояль загудел, радостно приветствуя своего старого хозяина. Он принадлежал ещё деду этого человека - старого настройщика, и переходил из поколения в поколение, пока военное лихолетье и невзгоды не разлучили их.
Старик приподнял крышку, трепетно коснулся клавиш и – руки его печально опустились. Рояль был расстроен (во всех смыслах этого слова).
- Где камертон? – спросил старый мастер. Маленький камертон сжался в углу, не зная, куда ему спрятаться. Что он умеет? Сейчас его вытащат, и все будут смеяться над его позором. Но прятаться было негде.
Мастер улыбнулся камертону, как старому другу, легонько щелкнул по нему и камертон запел. Это была чистейшая нота «ля» первой октавы! Звук, от которого началась вся настройка старого рояля.
Где-то мастер подтянул колок, где-то отпустил, что-то дергал, чистил. Рояль терпел всё. Всю нарастающую боль. Он знал, что, только пройдя через эти муки, он получит новое дыхание, новую жизнь. И, наконец, торжественные звуки музыки заполнили всё пространство магазина, вырвались наружу, и, казалось, заполнили весь мир.
Нужно ли говорить, что рояль нашел место в доме своего старого друга. С ним нашел своего хозяина и маленький камертон. И, когда старый рояль начинал сдавать, чуть фальшивя ноты, его маленький друг-камертон сразу приходил на помощь, напевая своё чистое, звонкое «ля».
Прикасаясь к струнам чьей-то души, сможем ли и мы стать таким же чистым камертоном, без нотки фальши?
Ирина Ивлева
Москва
2005 г.
