Взять крест или умыть руки?

Очень трудно говорить о крестных муках Христа… Есть в нашей Церкви замечательное песнопение, которое поется в Великую субботу:

«Да молчит всякая плоть человеческая, и да стоит со страхом и трепетом. И ничего же земного в себе не помышляет. Царь царствующих и Господь господствующих идет принести Себя в жертву и отдать Себя в снедь (то есть в пищу) верным».

/

Рост "внутреннего", "духовного" человека

"Мы же все, открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню,
преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа" (2 Кор. 3,18).

При этом процессе преображения, как пишет далее ап. Павел: "Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется" (2 Кор. 4, 16).

А блж. Диадох сравнивает образ Божий в нас "с рисунком, на котором мы накладываем краски в течение жизни нашей, все более уподобляясь в приближении к Богу, по мере стяжания нами Святого Духа Божия".

В этом процессе наблюдается близкая аналогия с таким природным процессом, как дыхание головастика у лягушки. Головастик некоторое время живет и в воде, и на воздухе, одновременно дышит еще не отмершими жабрами в воде и вместе с тем еще не вполне развившимися легкими - на воздухе.

Также постепенно отмирает "внешний", "душевный" человек, по мере роста "внутреннего", "духовного", переходя из сферы воды - мирских интересов - в сферу воздуха - жизни горним миром.

Когда мы жили с бабушкой и мамой в церковном доме, завелись у нас отряды мышей. Мышеловок мы ставить не хотели - жалели мышей. Что же делать? И тут я вдруг вспомнил, что в большом Требнике есть такая молитва или заклинание одного из древних святых, обращенная ко всем зверям, которые мешают жить, - это целых две страницы отдельных имен: «Вы, тигры... » и так далее. Я подумал - а что, если я эту молитву прочту? Но я ничуть не верил, что будет какой-то результат. Что же делать? Тогда я взял книгу, обратился ко святому и говорю: «Вот что. Когда ты писал эту молитву, ты верил, что она подействует. Я не верю. Но, может быть, мыши поверят?.. Поэтому эту молитву я прочту вслух какой-нибудь мыши - без всякой веры. А ты мою молитву без веры принеси к Богу со своей верой. Таким образом, вера мыши и твоя вера, может быть, что-нибудь и сделают». Потом я сел на кровать, положил на колени книгу и стал ждать. И, наконец, из камина вышла мышь. Я ей говорю: «Сядь и слушай». Она села столбиком, подобрала лапки, смотрит на меня глазками-бусинками. Я ее перекрестил и стал читать молитву. А она сидела и слушала. Когда я закончил, я опять перекрестил ее и сказал: «А теперь иди и расскажи всем другим». Мышка скрылась в камине, и вслед за ней затем исчезли все мыши. О чем говорит этот случай? Даже если у тебя нет никакой веры, ты можешь обратиться к святому, который эту молитву составил с верой, - иногда из глубин такого крестоношения и ужаса, - и попросить у него помощи: «Я верю тебе, но не могу поверить в то, что здесь сказано». И помощь придет.

Я думаю, что самое важное во всем этом деле — крещения взрослых, исповеди, причащения, жизни христианской, это то, чтобы все шло в порядке дружбы с Богом и радости, радости о том, что мы Им любимы и что мы можем Ему ответить любовью и эту любовь даже малюсеньким чем доказать. Это колоссальной важности вещь, потому что так часто говорят людям: живи по заповедям: вот тебе десять заповедей тут, все Евангелие — указание на то, чего не надо делать, так ты проверяй и кайся, кайся, кайся... И в результате христианская жизнь превращается в сплошной ад. До того жить можно было, а теперь уж никак жить нельзя, потому что как я вздохну — все не то... И это очень серьезное дело, потому что из радости можно очень многое сделать, от страха или такого чувства, что все безнадежно плохо, ничего не сделаешь в жизни. Мне кажется, надо и детей, и себя самих воспитывать на том, что не может быть более изумительной радости, как встреча с Богом, дружба с Ним и желание — да, Его обрадовать тем, что я стараюсь жить достойно этой дружбы. Но если я провалюсь на этом деле, если что-нибудь не то будет, то это не конец всему. Я могу прийти и сказать Ему: — Прости! Вот что случилось... Даже порой не «Прости» сказать, а просто Ему рассказать. Я думаю, особенно детей, но и взрослых надо на этом воспитывать, потому что слишком часто священники учат «страху Божию», и людей путает это понятие, потому что страх Божий это не боязнь. Тем более что Христос говорит: «Я больше не называю вас рабами, Я вас называю друзьями, потому что раб не знает воли своего господина, а вам Я все сказал...» Вот отношение, которое у нас с Богом: дружба, доверие. Если что-нибудь «не то», то нужно именно к Нему обратиться. Если мы против Него согрешили, то к Нему пойти, а не как-нибудь найти путь мимо Него. Конечно, есть грехи, как есть физические болезни, но мы не можем жить тем, чтобы наблюдать за собой и искать болезни, которые у нас могут быть. А мы должны в себе воспитывать здравие, здоровье и из этого здоровья исходить, для того чтобы со своего пути отталкивать то, что может здоровье как бы принизить.

Хорошо сказал Авва Пимен, что преуспеяние подвизающегося обнаруживается в искушениях: ибо подвизающийся, который истинно приступает работать Господеви, должен, как говорит Премудрый, уготовати душу свою во искушение (Сир. 2, 1), чтобы никогда не удивляться и не смущаться ничем, случающимся с ним, веруя, что ничего не бывает без промысла Божия. А в чем Божий промысл, то вполне хорошо, и служит к пользе души, ибо все, что делает с нами Бог, делает Он для нашей пользы, любя и милуя нас. И мы должны, как сказал Апостол о всем благодарити (Еф. 5, 20. 1 Сол. 5, 18) благость Его, и никогда не печалиться, и не малодушествовать о случающемся с нами, но все, что с нами ни бывает, принимать без смущения со смиренномудрием и с надеждою на Бога, веруя, как я сказал, что все, что ни делает с нами Бог, Он делает по благости своей, любя нас, и делает хорошо, и что это не может быть иначе хорошо, как только таким образом. Бог да помилует нас. Если кто имеет друга и уверен, что он любит его; то когда и потерпит от него что-нибудь, даже и тяжелое, думает, что тот сделал это любя, и никогда не поверит о своем друге, чтобы он хотел ему повредить; тем более должны мы думать о Боге, Который создал нас и привел нас из небытия в бытие, вочеловечился нас ради и умер за нас, что Он делает с нами все по благости Своей, и любя нас. О друге иной может подумать: он это делает, любя и жалея меня, но у него нет столько благоразумия, чтобы он мог хорошо устроить касающееся до меня, и поэтому случается, что он нехотя вредит мне. О Боге же мы не можем сего сказать, ибо Он есть источник премудрости, знает все, что нам полезно, и сообразно с сим устрояет все, касающееся до нас, даже и самое маловажное. Опять о друг можно сказать, что хотя он любит и жалеет нас, и (довольно) разумен, чтобы устроить относящееся к нам, но не в силах помочь нам в том, в чем он думает принести нам пользу. Но о Боге нельзя сказать и сего, ибо Ему все возможно, и для Него нет ничего невозможного. И так мы знаем о Боге, что Он любит и щадит свое создание, что Он есть источник премудрости и знает, как устроить все касающееся до нас, и что Ему нет ничего невозможного, но все служит воле Его. Мы должны так же знать, что все, что Он ни делает, делает для нашей пользы и должны принимать это, согласно сказанному выше, с благодарностью, как от Благодетеля и благого Владыки, хотя бы то было и скорбное. Ибо все бывает по праведному суду, и Бог, Который столько милостив, не презирает ни малейшей нашей скорби. Но часто случается, что иной недоумевает, говоря внутренне: “если кто в искушениях согрешит от скорби, то как может он думать, что они служат к его пользе?” Мы потому только согрешаем в искушениях, что мы нетерпеливы и не хотим перенести малой скорби или потерпеть что-нибудь против нашей воли, тогда как Бог ничего не попускает на нас, выше силы нашей, как сказал Апостол: верен Бог, иже не оставит нас искуситися паче, еже можем (1 Кор. 10, 13). Но мы не имеем терпения, не хотим перенести и немногого, не стараемся принять что-либо со смирением, и потому отягощаемся, и чем более стараемся избежать напастей, тем более мучимся от них, изнемогаем и не можем от них освободиться. Те, которые по какой-нибудь надобности плавают в море, если они знают искусство плавания, то когда находит на них волна, они склоняются под нее, пока она прейдет, и таким образом безвредно продолжают свое плавание; если же захотят сопротивляться волне, то она их отбрасывает и уносит на далекое расстояние. И когда они опять продолжают плыть, находит на них другая волна, и если они и ей противятся, то она также отталкивает и отбрасывает их прочь, и они только утомляются без всякой пользы. Если же, как я сказал, они склоняются под волну и опустятся под нее, то она проходит мимо, без всякого для них вреда, и они продолжают плавать, сколько хотят, и делают свое дело. Так бывает и при искушениях: если кто перенесет искушение с терпением и смирением, оно пройдет без вреда для него; если же он будет малодушествовать, смущаться, обвинять каждого, то он только отягощает самого себя, навлекая на себя искушения и не получает совершенно никакой пользы, но лишь вредит себе; тогда как искушения приносят большую пользу тому, кто переносит их без смущения. Авва Дорофей

Я прочитал, уважаемые отцы, в писании арабов, что когда спросили Абдаллу Сарацина, что кажется ему самым удивительным в мире, то он ответил, что ничего нет более замечательного, чем человек. Этой мысли соответствуют и слова Меркурия: "О Асклепий, великое чудо есть человек!" Когда я размышлял о значении этих изречений, меня не удовлетворяли те многочисленные аргументы в пользу превосходства человеческой природы, которые приводят многие: человек есть посредник между всеми созданиями, близкий к высшим и господин над низшими, истолкователь природы в силу проницательности ума, ясности мышления и пытливости интеллекта, промежуток между неизменной вечностью и текущим временем, узы мира, как говорят персы, Гименей, стоящий немного ниже ангелов, по свидетельству Давида. Все это значительно, но не главное, что заслуживает наибольшего восхищения. Почему же мы не восхищаемся в большей степени ангелами и прекрасными небесными хорами? В конце концов, мне показалось, что я понял, почему человек является самым счастливым из всех живых существ и достойным всеобщего восхищения и какой жребий был уготован ему среди всех прочих судеб, завидный не только для животных, но для звезд и потусторонних душ. Невероятно и удивительно! А как же иначе? Ведь именно поэтому человека по праву называют и считают великим чудом, живым существом, действительно достойным восхищения. Но что бы там ни было, выслушайте, отцы, и снисходительно простите мне эту речь.

Присущее человеку стремление к развитию самосознания является неотъемлемым свойством человеческой природы. Это проявление устремленности к совершенному, идеальному, целостному и есть духовность, которая традиционно рассматривается в русской философии как метафизическое ядро человека.1 Человек, по мнению И.А. Ильина, рождается в мир как некая безмерная потенция, неразрешимая до конца загадка, источник внутренних смыслов, лишь небольшая часть которых может быть объективирована и постигнута, отразившись в его самосознании. «Не следует сводить человека к его "сознанию", мышлению, рассудку или "разуму": он больше всего этого. Он глубже своего сознания, он проницательнее своего мышления, могущественнее своего рассудка, богаче своего разума. Сущность человеческого существа - утонченнее и превосходнее всего этого» 2. Путь развития человека может быть представлен как познание человеком своей собственной сущности, как отражение этой сущности в самосознании, выражающем данность субъективной реальности сознания самому субъекту 3. Человека движет по пути развития голос совести, и, как духовное существо, человек всегда ищет лучшего, ибо некий таинственный голос завет его к совершенству. Голос этот внятен и властен над ним; именно желание отозваться на этот призыв и искание путей к совершенству придают человеку достоинство духа, сообщают его жизни духовный смысл и открывают ему возможность творить настоящую культуру на земле.

Ильин И. О чувстве ответственности … человек призван быть на земле именно духом, - не просто живым существом наподобие животных и насекомых, и не только одушевленным созданием, удачно соображающим и желающим для себя всякой пользы, капризно и разнообразно чувствующим нестесненно фантазирующим. Все эти душевные способности даются ему, но не для злоупотребления ими, а для благого и ответственного служения. И вот, первое, что необходимо каждому человеку, желающему творить культуру, это чувство своего предстояния, своей призванности и ответственности. Духовность человека состоит прежде всего в уверенности что в пределах его собственной души есть лучшее и худшее, на самом деле лучшее; такое, качество и достоинство которого не зависит от человеческого произвола; такое, которое надлежит признать и перед которым подобает преклониться. К этому лучшему и высшему надо прислушиваться, сосредоточенно испытывать его, вникать в него, предаваться ему. И по мере того как человек осуществляет это, он убеждается в том, что это высшее и лучшее совсем не исчерпывается его личными пределами, но является в нем самом как бы излучением и энергией действительно Высшего и Совершенного Начала, которому он и предстоит на протяжении всей своей жизни. Приобщаясь этому Началу, духовный человек не может не радоваться Ему, не может не возжелать Его и не полюбить Его. И очень скоро он удостоверяется в том, что это радование естественно и целительно, что это желание драгоценно и жизненно необходимо, что эта любовь открывает ему настоящий доступ к жизненному свету, к истинной свободе, к подлинному бытию и личному духовному достоинству. В этом делании духовный человек научается преклоняться перед Богом, чтить самого себя, видеть и ценить духовность во всех людях и желать творческого раскрытия и осуществления духовной жизни на земле.

..............каждый из нас нуждается в Боге. Бывают такие обстоятельства в жизни, когда люди действительно не могут помочь нам, и тогда мы взрываемся умом и сердцем своим к небу и вопием: «Господи, помоги!» И Бог помогает нам, если мы стоим на Его пути. Но если мы творим, что хотим, и творим одно только зло, говорим, чего не следует, и делаем только плохое, тогда Бог не внимает нашей молитве, как говорит об этом святой апостол Иаков[1]. Вы не получаете помощи и остаетесь неуслышанными, потому что молитесь плохо, просите того, что вам на самом деле неполезно, или просите у Того, Кого до последнего момента презирали. Когда тебе нужно, ты взываешь к Богу в молитве, а потом опять возвращаешься к своей обычной жизни, чаще всего - греховной.